G/F


- Карту! - прозвучал в темноте спальни голос Татьяны. Натали, банковавшая в ту ночь, ухмыльнулась. - Что ставишь? Деньги-то все просадила, а мы на слово не играем!
Татьяна замялась, но желание стать "своей" в компании Натали было сильнее ее.
- Твое желание!
- Ты хорошо подумала? Я ведь что угодно могу загадать! - ухмылка Натали, выставляющая напоказ два керамических зуба, не оставляла сомнений в неприятности ее мыслей.
- Хорошо, хорошо!
Но Натали, не желавшая подавать ни малейшего повода к обвинению в нарушении "закона", положила колоду на тумбочку и повернулась к остальным девушкам, наблюдавшим за игрой.
- Все слышали? Она поставила на кон любое мое желание!
- Да, но… - Татьяна на секунду задумалась, - но если желание будет касаться кого-то еще, кроме меня, мне понадобится помощь!
Натали нахмурилась.
- Помощь будет, но желание будешь исполнять ты!
- Да, твое желание исполню только я!
- Все слышали? - Натали вновь обвела взглядом палату. - Все, кого я выберу, помогут ей, но мое, - она подчеркнула это слово, - мое желание будет исполнять она сама! Женек, иди сюда!
Невысокая худощавая девушка, подобрав полы ночной сорочки, подошла к койке Натали.
- Ты будешь смотрящая за спором. Повторю условия: новенькая поставила на кон любое мое желание. При этом, если желание будет касаться кого-то кроме нее, она имеет право просить помощи; но само желание будет исполнять только она! А если не исполнишь, - это уже было обращено к Татьяне, - сама знаешь, что у нас с фуфлыжниками делают, - при этих словах Натали вновь неприятно улыбнулась, а на кроватях, где спали "опущенные" девушки, возникло радостное шевеление.
- Ты меньше говори, а больше делай! - Татьяна постаралась улыбнуться так же уверенно и неприятно, как и Натали. Судя по всему, ей это удалось, потому что на лице Натали возникло напряженное выражение, и губы ее поджались.
- Ладно, тяни! - и Натали протянула на вытянутой руке колоду, глядя по сторонам с ухмылкой - мол, знай наших, братва!
Пока Татьяна мысленно просила Высшие Силы об удаче, отступим на пару шагов назад во времени и в пространстве, и рассмотрим обстановку, предшествовавшую этой игре.

Женский интернат, в который попала Татьяна, не отличался благонравием обитательниц и профессиональным мастерством педагогов. Хотя формально соблюдались все правила - была директриса, были воспитательницы и учителя - но в жизни все было по-другому. В каждой группе староста назначалась из неформальных лидеров; она подбирала себе группу помощниц, и те вместе со старостой творили все, что хотели - при условии, что последствия не выйдут за пределы здания.
Комиссии вышестоящих инстанций ублажались как роскошным столом, так и конвертом, переданным директрисой председателю комиссии; девочки выступали на концерте, организованном в честь какой-либо памятной даты; стенд "Лучшие ученицы" помпезно сиял никелем и бронзой, - в общем, все было организовано так, что любая комиссия ставила руководству оценку "удовлетворительно" - а надо знать, что при официальной оценке чьей-либо деятельности есть лишь два критерия - "удовлетворительно" и "неудовлетворительно"; так что дирекция интерната, провожая очередную комиссию, облегченно вздыхала и вызывала в актовый зал старост, угощая их остатками (достаточно обильными) парадного обеда, разрешая им брать с собой, сколько смогут взять.
Прочие поблажки старостам и их помощницам подразумевались сами собой - и неудивительно, что старостами зачастую являлись более сильные (а зачастую наглые) воспитанницы; а поскольку интернат комплектовался в том числе и постоянными посетительницами детской комнаты милиции и детприемников, то и порядки в его повседневной жизни устанавливались соответствующие.
Татьяна попала сюда после того, как в ее семье случилось несчастье. Впрочем, не стоит описывать его - пусть любой желающий придумает эту историю сам. Скажем лишь, что у Татьяны не осталось родственников, могущих оформить опеку над шестнадцатилетней девушкой, и поэтому она оказалась здесь.
Хотя Татьяна и была, что называется, "домашней девочкой", но жизнь она знала - школа и двор в достаточной мере снабдили ее негативными примерами; и поэтому после того, как ей начали приказывать выстирать трусы и носки, сделать домашнее задание и аналогичные дела, она - насколько могла - активно противостояла этим попыткам подчинить ее.
Каждый раз, после отказа сделать что-то из вышеперечисленного, она не спала ночью - ждала, что ей устроят "темную", но, как выяснилось, в планы старосты немедленное унижение новенькой не входило. И вот однажды, после отбоя, к Татьяне подошла Дуня - одна из помощниц старосты, которую звали Натали, - и позвала ее "на разговор". Татьяна, втайне ожидая репрессий, пошла за ней, но то, что она услышала, перевернуло все ее представления о жестокости старосты.
- Присаживайся, - Натали, высокая, крупная девушка с развитыми формами, уселась на своей кровати и пренебрежительно махнула рукой. Дуня, спавшая рядом с Натали, тут же освободила свою кровать, достала из тумбочки свечу, зажгла ее и уселась в ногах у другой помощницы.
- Я вижу, ты девчонка боевая. - Натали усмехнулась. - За свое бьешься - только перья летят. В общем, так и надо, но... ты пойми одну вещь - если ты плюнешь на общество, общество утрется - но если общество плюнет на тебя, ты утонешь. Поняла?
- Общий смысл поняла, - Татьяна, ободренная тем, что с ней, новенькой без статуса, приветливо говорит староста, за плечами которой - по слухам - было много чего криминального, говорила уверенно, но с почтением, - а как быть, чтобы общество на меня не плевало?
Натали засмеялась, и ее помощницы подхватили смех. Тут же оборвав смех, Натали сказала:
- Есть два пути. Один - подчиняться обществу во всем, другой - стать его частью. Я вижу, что подчиняться ты не особо хочешь - что ж, твое дело. Но как бы ты не билась, ты же знаешь - даже из самого здорового быка можно сделать тушенку; это всего лишь вопрос времени. Мне будет жаль, если тебя сомнут - а если ты будешь одна, без этого не обойтись. Порядок надо поддерживать, а когда один против всех - какой уж тут порядок, верно? - Натали прищурилась.
- Поэтому я предлагаю тебе пройти испытание - как и всем путевым девчонкам. Сыграешь с нами в очко - ставки наши, деньги твои. Играем три партии. Отыграешься - будешь с нами, ну а не сумеешь отыграться - добро пожаловать к "опущенным"; многие из моих на тебя зуб имеют - была бы их воля, они бы тебя раньше туда загнали; да только мне обидно будет, если такая козырная девчонка не за хрен собачий пропадет. - Натали потянулась, при этом ночная сорочка спала с одной стороны, открыв смуглое плечо и верхушку полной, упругой груди.
- Вот и предлагаю тебе - покажи, чего стоишь.
- А если я откажусь? - Татьяна напряженно обвела взглядом Натали и ее "пристяжь", так же напряженно глядящих на нее.
- Тогда - жди случая. - Натали улыбнулась, не раздвигая губ. - Допустим, откажешься ты чьи-то трусы стирать, а потом ночью пойдешь в туалет - и головой в унитаз; да еще там человек пять с полным пузырем окажется - вот и добро пожаловать к "чушкам".
Татьяна призадумалась. Она знала, кто такие "чушки", знала и то, как с ними обращаются - иногда так, что лучше им было бы и не появляться здесь никогда. Вся грязная работа, все пинки, все "развлечения" старосты и ее помощниц - типа вылизывания пяток и интимных мест - доставались им. И Татьяна решилась.
- Согласна. А на что играем?
- А что поставишь. Деньги есть - ставь, вещи есть - тоже ставь, а если кончатся те и другие - можно и на желания; но тут уж - кто чего пожелает.
- Ладно! - Татьяна махнула рукой. - Проиграть, так проиграть - не на корову ведь играем!
- Ай, молодца! - Натали поощрительно улыбнулась и достала из-под подушки маленькую прямоугольную картонную коробку. На одной стороне были нарисованы червонные король и дама, а на другой было написано: "Карты игральные. Атласные". - Что ставишь? - спросила она.
Татьяна заколебалась. Она понимала, что, скорее всего, проиграет, и боялась этого, но надо было с чего-то начинать, и она решилась.
- Вот, колечко золотое. От матери осталось.
Натали взяла кольцо, поднесла его к пламени свечи, посмотрела на внутреннюю сторону кольца. - Точно, золотое. Ну а я ставлю... - она открыла ящик тумбочки, порылась в ней и вынула кулон в пластиковом мешочке. Открыв мешочек сверху, она вынула кулон, перевернула его обратной стороной и поднесла к свече.
- Пробу видишь?
Татьяна кивнула головой.
- В очко когда-нибудь играла? - спросила Натали. Татьяна отрицательно качнула головой.
- Правила простые, - сказала Натали. - Обычные карты идут по своему значению - шестерка - шесть очков, семерка - семь, ну и так далее. Картинки по-другому: валет - два очка, дама - три, король - четыре. Туз - одиннадцать очков. Главное - набрать максимум двадцать одно очко. У кого больше очков - тот выиграл. Я сдаю - значит, держу банк. Если у нас с тобой равное число очков - значит, я выиграла. Если ты держишь банк и у тебя равное число очков со мной - значит, ты выиграла. Кто выигрывает партию - тот держит следующий банк. Если у кого больше двадцати одного - значит, перебор; тот проиграл. Я сдаю по две карты. Ты смотришь в них и считаешь очки. Если мало очков, ты говоришь "Еще". Если ты считаешь, что тебе хватит, говоришь "Бери себе". Понятно? - Татьяна кивнула. - Ты словами скажи! - раздраженно сказала Натали.
- Да, понятно.
- Ну что ж, начнем.
Натали положила кулон на тумбочку рядом с кольцом, открыла коробку, вынула карты и длинным ногтем мизинца вскрыла пластиковую упаковку. Ловкими движениями пальцев она перетасовала карты и поднесла колоду Татьяне.
- Сдвинь сверху колоды сколько хочешь карт, но не стряхивай их.
Татьяна сдвинула половину колоды, и Натали, сняв их окончательно, воткнула их снизу колоды. Затем она сдала Татьяне и себе по две карты и выжидающе посмотрела на Татьяну. Та аккуратно (чтобы никто не видел) подняла карты и посмотрела в них. Пришел валет треф и шестерка бубен - карта так себе, так что она сказала Натали:
- Еще.
Та дала ей еще карту. На этот раз пришел король червей. "Маловато", - решила Татьяна и сказала: - Еще!
На этот раз пришел туз бубен. Татьяна посчитала очки - получился перебор. Она с досадой открыла карты. Натали сделала то же самое - ей пришли туз и десятка пик. Она взяла отыгранные карты и положила их на угол тумбочки.
- Чтобы вас не огорчить, разрешите получить, - подчеркнуто вежливо сказала Натали и пододвинула к себе кулон и кольцо, вопросительно посмотрев при этом на Татьяну. Та сняла с шеи золотую цепочку и показала Натали, которая, рассмотрев ее вновь перед свечой, согласно кивнула головой и положила цепочку на тумбочку, пододвинув к ней бывшее Татьянино кольцо.
Натали вновь сдала по две карты. Татьяна, рассмотрев полученные шансы, обрадовалась - семерка пик и десятка треф давали в сумме семнадцать очков, а поскольку требовалось набрать двадцать одно, то она решила не добирать карты и решительно сказала Натали: - Бери себе!
Та кивнула головой, посмотрела свои карты, взяла еще одну и открылась - на руках у нее были король бубен, десятка и семерка треф. Натали торжествующе посмотрела на Татьяну и ухмыльнулась.
- Осталась одна партия! Что ставишь?
Татьяна уныло опустила голову. - У меня больше ничего нет.
- А если посылка, или родня деньги пришлет? Ты ставь, в долг поверю! - Натали так и лучилась счастьем.
- Некому присылать.
На кроватях вокруг Натали зашевелились.
- Ну, если не на что больше, играй на просто так! - Дуня улыбчиво смотрела на Татьяну, но только слепой не распознал бы в ее улыбке какую-то пакость. Натали подняла голову и так глянула на Дуню, что ее улыбка тотчас померкла.
- Она тебя спрашивала? У нее своя голова есть, пусть соображает!
И тут Татьяна вспомнила слова Натали насчет желания. Она понимала, что это скорее всего будет нечто не очень хорошее, но Татьяна готова была идти до конца. "Если потребуют вылизать унитаз, или еще что-то в этом духе, чего от "чушек" требуют - буду отбиваться, сколько смогу; не убьют ведь, только искалечат - а в больничке отлежусь, какая никакая, а отсрочка, а там..." Что будет "там", Татьяна слабо представляла, но если не отыгрываться, то точно загонят к "чушкам", а так - какой-то шанс оставался. И Татьяна, внутренне напрягшись, сказала: - Карту!
И вновь удача изменила ей - против ее шестерки пик, восьмерки бубен и дамы червей у Натали были туз и десятка червей. Открывшись, Натали внимательно посмотрела на Татьяну и сказала:
- Ну что ж, раз на желание играли, будь любезна выполнить. А желание мое такое, - Натали слегка задумалась, - есть у нас воспиталка новенькая - Алла. Она нам сильно мешает. Надо ее так наказать, чтобы на всю жизнь запомнила! - красиво очерченный рот Натали искривился, открыв мелкие зубы.
Татьяна, за время жизни в интернате усвоившая многое, связанное с обещаниями и их выполнением, решила уточнить:
- Когда наказать?
- Сегодня!
- Как именно?
- На твое усмотрение! Кстати, сегодня у нее дежурство, и она пойдет по коридору, - Натали посмотрела на золотые часики на запястье, - через десять минут.
- Но мне нужна помощь! Дело касается не только меня.
Натали улыбнулась. - Соображаешь, молодец. Дуня, Оля, Тома, Влада! - названные девушки сели на своих кроватях. - Поможете ей, а потом все мне расскажете. Что тебе еще нужно? - Натали повернулась к Татьяне.
- Бинты и тряпку. Наволочку я свою возьму.
Натали кивнула головой Оле, девушке среднего роста и деревенской внешности, и та, откинув матрац, достала из-под него моток веревки и кусок какой-то ткани.
- Ну что, в поход за козырями! - Натали засмеялась, и оставшиеся в спальне девушки подхватили ее смех. Татьяна кивнула головой и пошла к двери. Названные Натали девушки потянулись за ней.

Алла Владимировна (или просто Аллочка) работала воспитательницей в этом интернате не так уж долго - всего два месяца, но основную суть работы педагогов здесь она поняла. Поняла и старалась эту суть изменить. Выпускница пединститута, сменившая уже два места работы, она всегда стремилась проникнуть в души детей, и уже на основании этого "сеять разумное, доброе, вечное". Другое дело - ее начальству это было не особенно нужно, начальству всегда нужны показатели. Поэтому она вынуждена была уйти из двух школ, где она была классной руководительницей старших классов, и устроиться на работу в этот интернат.
Но была еще одна причина, в которой Аллочка не призналась бы и самой себе - ее просто тянуло к девушкам. Именно к тем, которые уже перешагнули детский порог, но еще не ощутили мужского тела. Она хотела помочь им, поддержать их в этом жестоком мире, где мужчины просто ищут объект для удовлетворения своей похоти.
Таким был и ее муж - скрип кровати, глубокое вторжение в ее тело, немного жидкости в конце и храп; как это было в первую их ночь, так и продолжалось по сей день. Аллочка понимала, что сейчас другое время, что она нетипичная, что... в общем, много чего она понимала, но ничего не могла поделать с собой.
Хорошо еще, что она открыто не навязывала свои мысли девушкам - просто, если на уроке была возможность, она переводила разговор на семейные проблемы. Девушки, не так давно оформившиеся по-женски, с упругой грудью и крепкими коленками, выпиравшими из-под школьной формы, слушали ее, и глаза их - как ей казалось - были наполнены пониманием.
Но когда она проходила по коридору на перемене, то слышала смех за спиной - что обсуждали ее воспитанницы, бог весть, но она воспринимала это на свой счет. Слыша за спиной смех, она думала: "Значит, я что-то сказала не так, до них это не дошло; ничего, я подберу нужные слова - такие, чтобы они поняли, о чем идет речь, как противно, когда тебя берут как вещь, без ласки, без поцелуев. В общем, какой стоит быть, чтобы не стать бесправной добычей мужчины!" Но пока что-то не получалось.
И сегодня, прохаживаясь по коридорам спящего интерната (ее напарница, выпив свою норму спиртного - двести грамм, сладко похрапывала на койке), она думала о том же самом. "Они испорченные; улица, подворотня, подвал - все это формировало их. Но ведь это неправильно! И какой же я педагог, если отдам их на волю". Тут ее размышления прервались.
- Алла Владимировна, Алла Владимировна! Помогите нам, пожалуйста! - девичий голос был приглушен и, казалось, напуган.
Алла остановилась.
- Что случилось? - спросила она, вспоминая инструктаж директора: "Алла Владимировна, я вынуждена вас предостеречь. Вы слишком откровенничаете с воспитуемыми, а это может быть чревато. Следует держать дистанцию - есть они - воспитуемые объекты и мы - воспитательский состав. То, что они сидят на занятиях с невинным видом, еще не значит, что они такие на самом деле. Пожалуйста, - тут директриса нехорошо улыбнулась, - будьте осторожны, особенно во время ночных дежурств". Но Аллочка восприняла эти слова как предостережение от увольнения, а значит, не приняла их впрямую.
- Тане плохо, помогите! - донеслось из спальни. Алла рванулась в спальню, но... она споткнулась обо что-то, и тут же ее голову перехватили, в рот воткнули кусок ткани, а на голову накинули какой-то мешок. Тут же ее схватили девичьи руки, а затем ее понесли - но это продолжалось недолго. Ее бросили на кровать, и она почувствовала, как ее раздевают догола, а затем привязывают ее руки и ноги к кровати. Затем она услышала чей-то смеющийся голос:
- Ой, девки, смотрите, она стринги носит! - и голос затих.
Алла была в шоке, но все-таки почувствовала чьи-то пальцы на своем теле. Она дернулась и засмеялась (Алла с детства боялась щекотки), но тут же пальцы исчезли. Зато вновь раздался голос:
- А если вот так?
И девичьи пальцы коснулись ступней. Алла попыталась освободиться, но ничего не получилось - ее связали со знанием дела. Смех, сдерживаемый кляпом, вырвался наружу.
- А ну-ка, разогрейте ее! - послышался голос; знакомый голос, где же она могла его слышать - но времени для размышлений уже не оставалось, настало время щекотки - нет, не так - ЩЕКОТКИ! По телу Аллы забегали гибкие, нежные пальцы. И хотя они слегка касались кожи, Алла не могла сдержаться. Сдавленный кляпом смех рвался наружу, и мычащие звуки заполнили палату.
- Ы-ы-ы! Мы-ы-ы-ы!! М-хы-хы-хы-хы-хы! Э-а-а! Э-хы-хы-хы!
- Так, здесь все ясно, - проговорила Татьяна, картинно, кистью правой руки утирая пот со лба. - Она боится щекотки. Значит, так и накажем ее... хотя постойте! - Татьяне вспомнился порнофильм, который она смотрела как-то в компании сверстников - там девушка, прежде чем ее начали трахать, кончила с помощью пучка перьев. И Татьяну как будто что-то подтолкнуло - она повернулась к Томе и сказала:
- Одолжи помпон! Мне для дела надо! - Тома потянулась к тумбочке, но поймала взгляд Натали и застыла на своей кровати. Натали внимательно посмотрела на Татьяну, затем на Тому и кивнула обоим со словами:

- Банкуйте, девчонки!
Тома достала из тумбочки помпон из грубой шерсти и протянула Татьяне. Та, взяв его, провела по выставленному напоказ из-за раздвинутых ног влагалищу Аллы - как будто примерилась, и сказала, показывая подбородком в сторону тех девушек, которых она называла:
- Ты, - это относилось к Оле, - бери подмышки; ты, - это к Владе, - ступни; ты, - Оле, - бока; а ты, - Томе, - живот! Пусть она почувствует ваши пальцы, пусть она оценит ваши ласки. Начали!
Алла не успела что-либо осознать - перефразируя известный рекламный слоган - "Массаж кончился - началась щекотка!" Девичьи пальцы начали вторгаться в самые нежные, самые щекотливые места Аллы. Эти движения заставляли Аллу извиваться, на пределе ее сил вырывать конечности из веревок, ощущать, что это бесполезно, и вновь изыскивать силы для попыток хотя бы чуть-чуть закрыть свои щекотливые места - потому что нельзя же лежать просто так! В самом! Деле! Когда тебя! Щекочут! Со! Всех! Сторон!
- Хы-хы-хы! О-о-хы-хы! Хы-хы-хы-хы-хы! Ы-ы-ы-ы! Э-а-а-а-ы-ы-ы!
Алла пыталась сохранять свое достоинство воспитателя, но эти попытки растворялись в движениях девочек, когда их пальцы то скользили по коже живота, то жестко проникали между ребер, то гладили, пощипывали и царапали ступни, то ввинчивались в ямочки подмышек... Одним словом, девочки щекотали Аллу со всех возможных сторон, и им это нравилось. Они пересмеивались, говорили: "Смотри, как она сейчас дернется!" - и Алла действительно дергалась; "А у меня вправо и вверх пойдет!" - и Алла, пытаясь прикрыть подмышку, рвалась вправо - вверх.
Между тем Татьяна, держа помпон в правой руке, следила за движениями тела Аллы, и в какой-то момент шикнула на девочек:
- Теперь потише! Щекотите ее, но помягче! Оля, не усердствуй! Не вдавливай пальцы, просто ощупывай ребра!
И Татьяна начала ласкать Аллу помпоном; сначала она мягко гладила ее сокровенные места, потом начала вдавливать свое орудие - то, чередуя мягкие и жесткие движения, щекоча губы и внутреннюю сторону бедер, то спускаясь от клитора к губам по прямой, то так же зигзагом, то зигзагом поперек, то (видя влагу на губах) переходила к ласкам клитора - так же, от мягкого проникновения к жесткому давлению и щекотке волосками. При этом она ласкала соски Аллы - жестко, перекатывая их между пальцами, сдавливая их, пощипывая и царапая.
Алла уже ни о чем не могла думать, ничего вспоминать - кроме как вырваться из этих пут. Ее тело оказалось сильнее мозга - мозг молчал, а тело билось в судорогах, стремясь хоть как-то укрыться от искусных пальцев, заставлявших ее стонать, хохотать, выть, раскрывать свою слабость перед воспитанницами. Еще в детстве она уступала младшему брату, когда тот в борьбе за пирожное или билет на новогодний утренник, выделенный родителями, говорил: "Защекочу!". Алла - тогда Аллочка - пробовала настаивать на своем, и Сеня, ее младший брат, набрасывался на нее и щекотал, щекотал.
Его пальцы углублялись в ее подмышки, находили слабые точки на боках и животе, и она каталась по дивану, хохоча и визжа, в слабых попытках сбросить его с себя. Один раз она даже описалась, а в другой раз потеряла сознание - правда, родители об этом не узнали, брат, испугавшись, сам привел ее в чувство, - но с тех пор она и не пробовала протестовать, когда ее брат, глядя на нее, начинал незаметно шевелить пальцами обеих рук.
Вот и теперь продолжалось то же самое, но с другим оттенком - брат никогда не прикасался к ее соскам и влагалищу. Ласки чьих-то пальцев и щекотка возбудили Аллу, она, уже слабо осознавая, что делает, тянулась навстречу ласкающим рукам и - вот этому, мягкому, пушистому, гладящему, будоражащему ее клитор, заставляющему ее плыть по волнам наслаждения, видеть, как она поднимается на гору, к яркому и теплому Солнцу. Она стремилась всем телом к свету, теплу, радости, и постепенно достигала его. Вот Солнце протянуло ей свои теплые руки и она нырнула в него, и растворилась в его тепле, и щекотка уже не заставляла ее двигаться, а помогла ей расправить крылья, и всем телом она ощущала радость, которую не чувствовала никогда - но тут она услышала голос:
- Так, один раз кончила. Этого хватит?
Натали серьезно посмотрела на Татьяну.
- Еще, - Натали задумалась, - четыре раза! И тогда ты отыграешься!
- Хорошо, - усмехнулась Татьяна. И повернулась к девушкам:
- Ждем, пока я не скажу, а потом продолжаем!
Натали вдруг хлопнула себя по лбу и достала из своей тумбочки цифровой фотоаппарат.
- Женёк, держи! - Та взяла фотоаппарат.
- Снимай все, только без наших лиц. Кто там ближе, зажгите свет! - Дуня встала с кровати, достала из своей тумбочки несколько свечей, зажгла их и прилепила к поверхности тумбочки.
Прошло несколько минут.
- О, она остыла, - сказала Татьяна. - Девочки, давайте! Только поменяйтесь местами по часовой стрелке!
Девушки поменялись местами, но от этого мало что изменилось. Единственно - каждая из них успела раздразнить все щекотливые точки Аллы, но Татьяна оставалась на своем месте и ласкала Аллу, вроде бы так же, но каждый раз внося что-то новое в свои движения. Двигая помпоном то жестко, то мягко, то не забывая вставлять пальцы Алле во влагалище и нащупывать точку "G", то, уже без помпона, делать ей "скобочку" - но результат был одинаковым.
Алла билась в судорогах щекотки, переходящей в страсть, Солнце вновь и вновь раскрывало ей свои объятия, она воспаряла к Небу и растворялась всем телом в облаках, а рядом девушки хихикали, глядя, как намокает под ней простыня, часто слышалось жужжание фотоаппарата - но Алла не знала ничего этого. Все, что она ощущала - это недолгие минуты передышки, потом щекотка, во время которой она теряла свои мысли, затем ласки, когда она вырывалась из своего тела, а потом все сначала.
Когда Алла кончила в четвертый раз, Татьяна встала с кровати и подошла к Натали.
- Ну что, я отыгралась?
- Да, - Натали говорила это с неприязненными интонациями, но Татьяну это не очень волновало, - ты отыгралась. Сыграешь еще?
- Благодарствую (Татьяна знала, что слово "спасибо" может вызвать негативную реакцию), как-нибудь потом.
- Ну, как знаешь. Теперь ты наша, и если что не так - подходи ко мне, я разберусь. Но имей в виду - у моих девочек есть не только права, но и обязанности.
- Я поняла. - Татьяна изо всех сил старалась сдержать свою радость.
- Теперь отдыхай. - Натали встала, подошла к кровати, на которой лежала Алла, и наклонилась над ней.
Алла пребывала в каком-то непонятном состоянии, когда тело расслаблено, а мозг протестует против этого, но быстро затихает. Кто-то что-то говорит? Алла напряглась и услышала:
- ... как ты кончаешь. Короче, - голос стал раздраженным, - если ты еще раз попробуешь прессовать свой класс, твои фотки пойдут в Интернет, со всеми твоими данными. А сначала их отдадут директору и наклеят в учительской. Ясно?
Алла не очень понимала смысл слов. Да и зачем ей эти слова и их смысл, если только что она пережила такое, что не описать никакими словами! Самое большое наслаждение, которое только может быть в этой жизни!
Что такое? Чей-то голос? Кажется, старосты? Что она говорит? Зачем же бить по лицу, когда мне так хорошо?
- Ты слышишь меня? Если да, кивни! - да слышу я тебя, слышу, я все поняла, и даже кивну, только отстань от меня!
- Ну, хорошо. Ты и ты (Натали показала на Олю и Тому)! Отвяжите ее, оденьте и отнесите к воспитательской! А завтра посмотрим, как она поняла! - Натали засмеялась.
Алла, уже одетая, быстро шмыгнула в воспитательскую (где сотрудники находились во время ночных дежурств), стараясь не производить ни малейшего шума, но ее напарница продолжала спать, изредка всхрапывая. Алла легла на кровать, но сон к ней не шел, она прокручивала в памяти подробности ее похищения, и ее рука невольно тянулась к низу живота.

Через два дня (была пятница) Алла перед занятиями подошла к завучу.
- Надежда Георгиевна, я прошу разрешить мне дежурить сегодня.
- Что случилось, Алла Владимировна? - густо накрашенная бровь завуча приподнялась.
- Понимаете, дома у меня ремонт, уже долгое время, живу у знакомых, не хочу их стеснять.
- Конечно, Алла Владимировна, я понимаю вас. - Надежда Георгиевна улыбнулась и закивала головой, отчего ее башнеобразная прическа закачалась. - Я поговорю с Викторией Викторовной, и надеюсь, она поймет меня.
На уроке, дав письменное задание, Алла пошла в женский туалет. Войдя в него, она, как всегда, увидела Наталью, Ольгу и Евдокию, куривших около открытой форточки. Увидев воспитательницу, они напряглись, но Алла, немного повоспитывав их для порядка, сказала Наталье:
- Отойдем, надо поговорить.
- Че еще? - огрызнулась Наталья.
- Есть дело. - Алла напряглась. Натали, впервые видя "эту чокнутую" (как Аллу называли за глаза не только воспитуемые, но и учителя) в таком серьезном настроении, посмотрела на Аллу и, повернувшись к остальным, сказала:
- Ну, если расстреляют, ты, Дуня, койку мою займешь. - Девушки захихикали.
Они вышли из туалета, зашли за угол, и Натали спросила:
- Чего надо?
Алла смутилась.
- Я сегодня дежурю в ночь.
- Так вроде Виктория должна? - удивилась Наталья.
- Должна, но я поменялась с ней.
Наталья окрысилась.
- Что, непонятно было сказано, что будет, если нас начнешь прессовать?
Алла смутилась. Слова, казавшиеся ей простыми, в этот момент стали непроизносимыми. Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, набираясь решимости. Натали с усмешкой на полных губах наблюдала за ней. Увидев эту усмешку, Алла мысленно встряхнулась.
- Дело не в этом, все наоборот.
Натали недоуменно посмотрела на Аллу, но тут же ее лицо озарилось пониманием.
- А-а, ясно. Будем ждать! - она с еле заметной издевкой наклонила голову.
И все повторилось. На этот раз Аллочка, не надеясь на привычки своей новой напарницы, сама принесла бутылку водки и предложила отметить "последнюю пятницу на этой неделе". Та понимающе ухмыльнулась, и примерно через час уже спала на своей койке.
Алла, невольно вздрагивая всем телом и слегка покачиваясь (ей тоже пришлось выпить где-то граммов сто - "для конспирации") вышла в коридор. Ее мысли путались: "А вдруг она не поняла? А вдруг будут ждать все, будут издеваться? Я не переживу этого, я... я..."
Вдруг она услышала тихий голос:
- Алла Владимировна! Помогите, пожалуйста! Тане плохо!
И Аллочка, невольно вздохнув с облегчением, и от этого содрогаясь еще сильнее, шагнула на голос.
После того, как Аллу вновь "похитили", пощекотали, поласкали, а затем унесли ее в коридор, Натали сказала Дуне:
- Брысь с койки! И тумбочку освободи! А ты, - она кивнула Татьяне, - переселяйся ко мне поближе. Я давно поняла, что ты путевая девчонка!