The Nylon Dungeon: Sharon © Daumantas

Эмми все еще не могла поверить, что это случилось с ней.
Она попыталась принять более удобную позу, насколько позволяли ей ее путы: ее руки были подняты вверх и прикованы к потолку цепями. Хотя стол, на котором она сидела, был мягким, но сидеть на нем все равно было неудобно. Возможно причиной этому служило то, что ее ноги были прикованы к столу металлическими кольцами за щиколотки и чуть ниже коленей. Ее тело уже начинало испытывать боль от такой позы, но все равно она предпочитала лучше находиться в таком положении, чем испытать на себе еще один сеанс длительной щекотки, который перенесла не так давно.
Эффектная, 23-летняя портье отеля, ее некогда роскошные белые волосы свалялись за три недели пребывания в Нейлоновом застенке. Эмми была захвачена в результате тщательно осуществленной операции по ее похищению. Едва она вышла из здания отеля на улицу после работы, как ее схватили, усыпили газом и в бессознательном состоянии доставили сюда. Никто не мог видеть, как ее похищают, и уже позже она поняла, что перед тем, как поймать ее, за ней следили, изучая время ее прихода и ухода с работы, маршрут передвижения, чтобы операция прошла успешно.
В камере кроме Эмми никого не было. Это было самое худшее для нее: она хотела бы, чтобы в камере находился кто-то еще из пленниц, как это было недавно, по крайней мере, было бы с кем поговорить, несмотря на то, что все камеры были снабжены видеокамерами и, следовательно, просматривались и прослушивались. Любые намеки на побег мгновенно пресекались, а подстрекательниц помещали в комнату для наказаний. И все же это было лучше, чем находиться здесь одной в этом кошмарном одиночестве и страхе.
Прошло несколько часов с тех пор, как закончился последний сеанс щекотки. Иногда сеансы следовали друг за другом практически без перерыва, особенно для тех пленниц, которые больше других боялись щекотки или, благодаря своей внешности, пользовались особой популярностью у отдельных палачей. Иногда для пленниц устраивали Олимпиады по щекотке, в одной из которых Эмми тоже довелось поучаствовать вскоре после ее похищения. Правда с ее невероятной боязнью щекотки на пятках она не смогла пройти даже предварительных отборочных раундов. Победительницу ждала награда в виде освобождения на месяц от пыток щекоткой, и кроме того, ей разрешали пытать щекоткой других пленниц. Нейлоновый застенок был особым местом, где нужно было либо иметь надежных подруг, либо пытаться бежать любой ценой. Эмми слышала про случай, когда последняя победительница, испанка по имени Мария, особо изощренно щекотала пятки одной из проигравших, бывшей учительнице. Она издевательски требовала от бедняги, чтобы та молила о пощаде по-испански, хотя учительница знала всего несколько испанских общеизвестных слов.
Некоторые пленницы умудрялись избегать на некоторое время пыток щекоткой, удовлетворяя особо изощренные сексуальные фантазии посетителей или надзирателей. Напротив, в случае отказа их щекотали особенно усиленно. Несколько дней назад Эмми находилась в одной камере с девушкой по имени Джина, которая поведала ей о том, что ее похитил ее бывший поклонник, которого она в свое время многократно отвергала “в миру”, как называли пленницы мир за пределами Нейлонового застенка. Этого парня звали Дэн, они учились вместе, и Дэн ей нравился, как товарищ, но ни в коем случае, как любовник. Но с тех пор, как она попала сюда, Дэн подверг ее пятки такой чудовищной щекотке, что вскоре она удовлетворяла его любые сексуальные фантазии, которые, однако, неизменно были связаны со щекоткой. Джина была готова на что угодно, лишь бы получить хоть какую-то передышку от пыток щекоткой. Она говорила Эмми, что это лучший путь к тому, чтобы хоть как-то облегчить свое пребывание здесь, но Эмми это мало утешало.
Сеансы щекотки всегда начинались непредсказуемо. Иногда девушек не трогали целый день, однако им приходилось находиться все это время крепко связанными или прикованными, как сейчас была прикована Эмми. Очевидно, хозяева застенка имели определенную очередность обработки пленниц, но конечно, никогда не давали знать о ней женщинам – те никогда не знали, как долго или как скоро они услышат зловещий знак – скрип открываемой железной двери бетонной камеры. Это не всегда означало, что их будут щекотать самих: иногда их приводили в смотровую и заставляли смотреть, как на арене щекочут их подруг, с которыми они втихомолку шептались, доверяя свои секреты или планы побега. Как бы то ни было, они никогда не знали, когда их будут щекотать, но одно Эмми знала точно: щекотка не будет короткой.
Единственно нерушимой частью распорядка был утренний моцион, состоящий из умывания, обязательной тяжелой зарядки, завтрака из безвкусной пищи, душа, макияжа и педикюра – пленицы должны сохранять свою привлекательность для посетителей. Затем им давали чистую одежду, если было необходимо, и новые нейлоновые чулки или колготки. Отказ следить за собой считался грубейшим нарушением и карался, как попытка побега. Женщинам так же разрешали принимать ванну. Все процедуры, конечно же, происходили под присмотром видеокамер.
Но рано или поздно начиналась пытка щекоткой. Ничто из того, что испытала в своей жизни до прибытия сюда Эмми, не было настолько страшным. От одной мысли о пытке щекоткой глаза Эмми наполнялись слезами горя. Ее держали здесь незаконно и против ее воли, к тому же ее подошвы обрабатывали перед каждым сеансом сывороткой смеха,  отчего подошвам становилось щекотно и без прикосновений. Неужели ей предстоит провести здесь всю оставшуюся жизнь? Она еще так молода! Так или иначе, ни она, ни другие женщины не могли предсказать, как долго им предстоит здесь находиться.
И тут она чуть не задохнулась, внезапно услышав лязг дверного замка, и тут же издала тяжкий стон – дверь ее камеры открылась.

А в это время Джек, находящийся на арене, пребывал в полном восторге…
Он был самым молодым из всех посетителей Нейлонового застенка и имел честолюбие, свойственное своему 19-летнему возрасту. Он обожал выдумывать разные сценарии истязания своих жертв. Он очень любил щекотать двух женщин одновременно. Сегодня он разрабатывал как раз один из таких сценариев.
Он удобно расположился, откинувшись в кресле и облокотив руки на стол, и щекотал пару беззащитных пяток одной пленницы, находящихся прямо перед ним, одновременно наблюдая за тем, что происходило на огромном экране с суперзвуком. Не удовлетворившись этим, он еще и заставлял щекоткой свою жертву тоже смотреть на то, что сейчас происходило со второй девушкой, Мишель.
Он был безмерно доволен своей жизнью. Конечно, принадлежность к членам общества Нейлонового застенка требовала соблюдения строжайшей секретности, но это не было сколь-либо высокой ценой за то наслаждение, которое он здесь получал. Он обожал щекотать нежные пяточки женщин через тончайшие чулки. Он терял контроль над собой от вожделения, вызванного созерцанием отчаянно извивающихся ступней и безудержного хохота жертв. Сейчас он с трудом сдерживал дыхание, наблюдая за страданиями Мишель, находящейся в видеостудии – она будет его пленницей всю ночь. Он предвкушал наслаждение от тех мучений, которые он ей сегодня доставит, и в то же время он сможет щекотать женщину, находящуюся здесь, на арене. Он не верил своему счастью. Прямо перед ним лежала бывшая учительница, которая символизировала для него всех училок, которые издевались над ним в много лет школе и обзывали его «тупым дебилом». Сейчас пришло время свести счеты.
Мишель сидела на полу с поднятыми над головой руками. Щиколотки и запястья ее были привязаны кожаными ремнями не настольько туго, чтобы повредить кожу, но достаточно крепко, чтобы нельзя было вырваться из них. Рот был заткнут кляпом–шаром. Она была одета, точно так же, как в ночь, когда ее похитили: яркая белая блузка с пуговицами, расстегнутыми так, что был виден лифчик, и темные колготки. Не хватало только юбки. Колени были привязаны веревками в несольких сантиметрах от пола, к щиколоткам прикреплены небольшие грузы, не слишком тяжелые, чтобы притягивать щиколотки к полу, но достаточно тяжелые, чтобы их трудно было удерживать в приподнятом положении.
Прямо под ступнями Мишель находилось небольшое устройство, похожее на валик для чистки обуви, только с более острой щетиной. Валик вращался с небольшой скоростью. Стоило Мишель расслабиться и опустить ступни, как щетина касалась ее пяток, и волоски щекотали нежную, покрытую только тонким нейлоном кожу.
У Мишель была только одна возможность избежать щекочущих прикосновений машинки – удерживать ступни приподнятыми и отогнутыми. Грузы весьма затрудняли эту задачу. Ей периодически удавалось огромным усилием, которое отражалось на ее лице, оторвать ноги от пола и удерживать их поднятыми, пока их не станет сводить судорогами, после чего с мученическим от предвкушения новой муки выражением лица, она позволяла ногам опуститься, попав в объятия щекочущих ворсинок и в то же мгновенье взрывалась хохотом сквозь кляп и хохотала до тех пор, пока щекотка не становилась настолько невыносимой, что она вновь находила в себе силы оторвать щиколотки от пола. Это продолжалось уже почти два часа.
Джек был в таком восторге от своей садистской изощренности, что чуть было не забыл о пятках учительницы, находящихся прямо перед ним, и которые он все это время не переставал щекотать самолично. Но внезапно они напомнили о себе, дернувшись особенно резко, и Джек понял, что он нашел Точку – место на пятках, где щекотка была особенно невыносимой. Щекотка в Точке заставила пленницу пронзительно завизжать, и Джек принялся усиленно щекотать Точки обеих пяток одновременно. Реакция жертвы была такой восхитительной, что Джек на некоторое время забыл про Мишель. Он был поглощен щекотанием пары пяток учительницы…
Ее звали Шерон. Ей было немногим более тридцати, яркая брюнетка. Она уже была пленицей почти два месяца. Шерон была заместителем директора престижной частной школы, ее муж был богатым красавцем.
Однако ей случилось попасть в поле зрения одного из членов правления школы, который состоял в обществе посетителей Нейлонового застенка. Этот человек сначала пытался оказывать ей знаки внимания, но получив отказ, организовал ее похищение. Так она попала в плен. Тот факт, что она была замужней женщиной, не играл никакой роли: пленниц застенка никогда не находили ни полиция, ни ФБР. Чьи-то жены и подруги составляли большинство обитательниц застенка: главное был тот факт, что они попадали в поле зрения членов общества Нейлонового застенка, остальное было делом техники: все операции по похищению заканчивались успешно, и Застенок получал новую рабыню.
Шерон часто вспоминала своего любимого мужа и очень хотела, чтобы он разыскал ее и отомстил за ее срадания. Но когда ее щекотали, она забывала про все на свете, думая только о том, чтобы щекотка прекратилась как можно быстрее, особенно когда ее нежные пяточки были обработаны сывороткой смеха, как сейчас.
Только изредка ее пронзала мысль, что когда ей было столько лет, сколько ее палачу, тот еще в проекте не значился, а сейчас она была жалкой игрушкой в его руках. Джек, напротив восхищался своей неограниченной властью над женщиной, старше его.
Шерон уже однажды побывала в руках Джека и тогда чудом не сошла с ума. Джек был самым жестоким из всех мужчин: он не знал пощады, и все пленницы впадали в ужас, как только видели, как он заходит в камеру пыток. Шерон знала: Джек остановится только тогда, когда задрочит свой член до изнеможения или когда пленница будет на грани умственного помешательства.
Теперь Джек щекотал самые чувствительные места на покрытых нейлоном пятках. Взглядом маньяка он смотрел в обезумевшие глаза Шерон. Как и у Мишель, рот Шерон был заткнут кляпом: Джек любил, чтобы жертва была как можно более беспомощна. Заткнутый кляпом рот лишал пленницу возможности молить сквозь безудержный хохот о пощаде, но эти беззвучные просьбы можно было читать в мокрых от слез широко открытых глазах в то время, как ногти пальцев Джека истязали пятки женщины.
Джек трясся от вожделения. Он непрерывно смотрел прямо в глаза Шерон, наслаждаясь их ужасом  и бессловестными мольбами о пощаде. Он сконцентрировал свое усердие на правой пятке Шерон, совершая щекочущие движения по середине подошвы то к Точке, то немного в сторону от нее, дразня обезумевшую женщину предвкушением усиления и без того невыносимой щекотки.
Через пять минут он неожиданно прекратил щекотку и уставился на экран так внимательно, что Шерон подумала, что сейчас все кончится, и ее отпустят, но в ту же секунду Джек с дьявольской усмешкой вновь принялся терзать правую пятку, выводя указательным пальцем круги вокруг Точки.
Шерон вновь издала пронзительный визг сквозь кляп. Ее голова завертелась из стороны в сторону, и она вновь отчаянно пыталась использовать всю свою силу на тщетную борьбу с крепкими путами. Безудержный хохот сотрясал ее тело, а слезы с новой силой брызнули из глаз.
Не прекращая щекотать правую пятку, Джек принялся легонько поскребывать  левую. Хохот Шерон усилился вдвое, и тело заизвивалось еще отчаяннее.
Теперь Джек довел пытку до кульминации, щекоча Точки обеих пяток быстрыми движениями длинных ногтей своих пальцев, и вновь уставился на экран, чтобы насладиться вдобавок еще и муками Мишель. Впереди всех троих ожидала долгая ночь.