Teenager's Tale of Tickle Torture, Chapter One © Max Speer

ВНИМАНИЕ! Эта история содержит описание связывания и щекотания девушки, которой еще не исполнилось восемнадцать лет. Хотя рассказ и не содержит сексуального контекста - не читайте его, если такого рода описания оскорбляют ваши чувства.

Шеннон исполнилось только семнадцать лет, но она уже была настоящей красавицей. Ее длинные, прямые, темные волосы мягко спадали на ее хрупкие плечи. Некоторые утверждали, что ее глаза были настолько искрящимися и голубыми, что в них можно было увидеть море.
Пока она училась в средней школе, ее даже немного дразнили за то, что она была худенькой и немного нескладной, как все подростки, но с тех пор, как она поступила в колледж, она сильно изменилась. Ее груди округлились и теперь украшали ее женственное тело, словно свежераспустившиеся розы. Ее длинные тонкие ноги приобрели замечательную форму, и все мужчины любовались ее стройными икрами и маленькими изящными ступнями. Пальчики на ее ногах всегда были покрыты мягким розово-красным лаком, и девочка не уставала следить за тем, чтобы ее ступни были мягкими и ухоженными. Ее кожа, тонкая и нежная, как лепестки позднего цветка, не была покрыта волосками до шестнадцати лет. Но даже сейчас, когда Шеннон исполнилось семнадцать, ее кожа оставалась гладкой, как шелк.

Ее мать и отец всегда были любящей парой и во всем поддерживали друг друга, и Шеннон знала, что всегда может обратиться к ним за защитой и мудрым советом. Но и в их дружной семье была темная сторона, при воспоминании о которой девочка всегда содрогалась.
Тетя Элен и дядя Хенк, родственники ее матери, жили в деревне, и раз в году большую часть своей жизни девочка должна была наносить им визит и гостить у них летом недельку-другую.
Поначалу, когда Шеннон была еще маленькой, Элен и Хенк, играя с ней, имели обыкновение щекотать ее до тех пор, пока она не начинала плакать. Шеннон всегда была очень щекотливой девочкой и никак не могла защититься от двух взрослых. Множество раз тетя Элен держала ее, не давая вырваться, в то время как дядя Хенк щекотал ее хрупкие ребрышки, шейку и подмышки. Потом тетя Элен менялась с ним ролями и превращалась в тиклера, водя своими ноготками вверх и вниз по чрезвычайно чувствительным, голеньким ступням Шеннон, а дядя Хенк с садистской усмешкой держал лодыжки девочки железной хваткой. Бедняжка смеялась и смеялась совершенно бесконтрольно, в то время как двое взрослых смаковали каждую секунду этой пытки.
Однажды Шеннон хохотала так сильно, что нечаянно описалась и намочила новое платье, купленное недавно ей дядей и тетей. Взрослые были объяты ужасом и негодованием и объявили девочке, тогда одиннадцати лет от роду, что они собираются ее наказать за такой непристойный поступок. Тетя Элен заставила ее надеть купальник, и взрослые по очереди щекотали бедняжку много часов подряд, доведя ее до безудержной истерики. Шеннон была совершенно подавлена случившимся, но дядя с тетей предупредили ее, что она не должна говорить ни слова об этом своим родителям.
С тех пор каждый год Шеннон содрогалась от страха, думая о предстоящих визитах в деревню. Хотя это было каждый раз поздней весной или даже летом, она взяла себе за правило одеваться в рубашки из толстой материи с длинными рукавам, закрывающие полностью ее щекотливые подмышки и туловище. Также она надевала длинные брюки и высокие закрытые кроссовки. Но все это не останавливало ее щекочущих мучителей. Они дожидались ночи, когда она укладывалась в постель, одетая лишь в тонкую пижаму, и садистской щекоткой обеих щекотливых подошв заставляли ее проснуться. Метаясь по постели Шеннон знала, что ее мучители только начинают свое развлечение, и что впереди целая ночь щекотки, худшей пытки для нечастной, щекотливой девочки.
Когда же Шеннон стала старше, ее боязнь быть защекоченной выросла в какое-то подобие фобии. Теперь она избегала свиданий с молодыми людьми, боясь, что они могут дотронуться до ее крайне чувствительной кожи.
Когда девочке исполнилось четырнадцать, и ее родители сказали, что она может решить сама, куда бы она хотела поехать на каникулы этим летом, Шеннон твердо заявила, что она, ни при каких обстоятельствах, не поедет к тете и дяде. В оправдание столь резкого заявления она сказала, что уже выросла и перестала быть маленькой девочкой и хочет свои каникулы планировать сама. Ее родители удивились, но выполнили ее просьбу.

А потом произошла трагедия. Ее папа и мама попали в ужасную автомобильную катастрофу. Они умерли на месте, не приходя в сознание, и Шеннон была полностью эмоционально уничтожена. Год она прожила со своей тетей Милли, и тетина доброта помогла ей немного смириться с этой ужасной потерей. Шеннон навилось заботиться о пожилой женщине, готовить ей пищу и кормить ее многочисленных кошек. Тетя Милли шила ей потрясающие платья, которые прекрасно сидели на ее стройном теле и подчеркивали ее красивые формы, которые абсолютно преобразились за это время.
Наступило лето, и стенной шкаф девочки наполнился красивыми платьицами без рукавом, мягкими, разноцветными сандалиями и босоножками. Шеннон начала пользоваться косметикой, подкрашивая щеки и рубиново-красные губы. Ее кожа приобрела удивительный блеск и сверхъестественную мягкость.
А потом здоровье тети Милли начало резко ухудшаться. Болезнь Альцгеймера злой рукой украла ее память и силы. Тетю Милли пришлось поместить в дом престарелых. Так Шеннон осталась одна.

***
"Ты такая милая молоденькая девочка", сказала ей пожилая женщина. Этот разговор происходил в автобусе, едущем в деревню. Дорога была ухабистой, автобус трясло, и Шеннон чувствовала легкое беспокойство. Пожилая женщина, сидящая рядом с ней, говорила без умолку, и Шеннон это порядком надоело. Или ее тревога объяснялась местом, куда она ехала?
Юная красавица сидела, нервно грызя ногти, одетая в одно из цветных летних платьев без рукавов, сшитых для нее тетей Милли. Она попыталась скрестить ноги под сиденьем, но там было слишком мало места. Один из ее сандалий упал на пол автобуса, и она нагнулась, чтобы поднять его и надеть обратно на нежную ножку. Девочка вспоминала о визитах представителей Общества защиты детей и все споры, которые у нее были с ними. Но их решение было окончательным. Шеннон придется провести следующий год, пока ей не исполнится восемнадцать лет, с ее тетей Элен и дядей Хенком в их деревенском доме. Может быть все изменилось, думала она. В конце концов я уже не ребенок. Может быть и щекотка была не такой уж страшной, как мне казалось в детстве. Может быть я все это выдумала сама. Эти мысли мучили ее, и ей казалось, что в ее мозгу ездит огромный гудящий поезд. Но возможно я ошибаюсь, все время крутилось у нее в голове.
Автобус остановился на углу Джеймс Стрит, и Шеннон вышла на пыльную улицу. Она увидела своих тетю и дядю, ожидающих ее на веранде. Они выглядели постаревшими с тех пор, как она помнила. Они улыбались, глядя, как она приближается, и Шеннон почувствовала на душе некоторое облегчение. Пожалуй ее сомнения и страхи были просто надуманными.
- Бог мой! - сказала тетя Элен, поднимаясь и обнимая стройную девочку, - Ты стала очень, очень, очень красивой!
- Прямо настоящая маленькая красотка! - подтвердил дядя Хенк, - Ты стала по-настоящему хорошенькой девушкой.
- Спасибо, - сказала Шеннон, слегка покраснев.
Дядя Хенк обнял ее, обвив руками. Внезапно она вздрогнула, как от удара электрического тока. "Неужели это пальцы дяди Хенка у меня подмышками?", подумала она. "Нет, наверно я просто уже становлюсь параноиком. Он просто, обнимая, обвил меня руками, и его кисти просто закончились там. Это же вполне нормальная вещь". Его пальцы слегка шевельнулись, и это было очень щекотно для ее мягких подмышек. Она быстро отстранилась.
- Что-то случилось? - спросил дядя Хенк.
- Ничего, - ответила Шеннон тихо. Возможно, это просто ошибка, подумала семнадцатилетняя девочка. Она просто слишком много обо всем этом думала, сама увеличивая свои страхи. Она просто накручивает себя.
- Все еще боишься щекотки, я вижу, - заметил Хенк. Эффект был потрясающий. Шеннон почувствовала, как волосы зашевелились у нее на голове. Ее дыхание слегка участилось.
- О, Хенк, - сказала тетя Элен, - Это обещает быть весьма интересным. Наша собственная маленькая щекотливая рабыня.
Ужас сковал Шеннон. В отчаянии она взглянула на дорогу, где еще виднелся дымок из выхлопной трубы уехавшего автобуса. Здесь не было соседей, только одинокий лай любимой собаки дяди Хенка, датского дога, отгоняющего ворон от, как ей показалось, пугала.
- Входи, дитя мое, - сказала тетя Элен, открывая дверь.
Шеннон оставалась неподвижной.
- Эй, Шеннон, - сказал дядя Хенк, - Ты что поверила этой старой гусыне? Она ведь только пошутила. Входи же.
Шеннон нерешительно двинулась к входной двери, ее взгляд метался от одного взрослого к другому. Когда она вошла в дом, то привычный запах еды и старой мебели напомнил ей все те недели, которые она провела здесь. Ведь была же не только щекотка. И потом, думала она, я теперь гораздо старше. Я - взрослая девушка. Они не смогут творить со мной все это снова.
Дядя Хенк во все глаза глядел на юную красавицу, проходящую мимо него. Он разглядывал ее гладкие хрупкие плечики и, посмотрев вниз, залюбовался ее стройными ножками в сандалиях, из которых выглядывали пальчики с накрашенными ногтями. Девушка нервно пошевелила ими. Мысленно он поблагодарил судью Робертса за то, что тот принял решение об опеки в их пользу. Хенк решил, что надо бы послать старому Робертсу еще один персиковый пирог в благодарность за влияние, оказанное стариком на его сына, судью.
- Позволь мне взять твои сумки. О Боже, Шеннон, ты такая хорошенькая., - сказала тетя Элен, - нам с дядей Хенком будет приятно пощекотать такую красавицу.
Шеннон опять замерла от ужаса.
- Разреши нам приготовить тебе что-нибудь поесть. Ты наверное умираешь с голоду, - сказала тетя Элен, вытирая свои руки о передник и делая несколько шагов к кухонному шкафу.
- Нет, - ответила Шеннон с вымученной улыбкой, - Я все сделаю сама. Я хочу быть во всем самостоятельной. И мне не хочется, чтобы вы думали, что должны что-то для меня делать.
Взрослые переглянулись, и в их взглядах скользнула легкая насмешка. Шеннон подошла к кухонному шкафу, который висел на стене над раковиной.
- Мне кажется, что я помню расположение всех банок здесь, - сказала она.
Дядя Хенк стоял очень близко от нее с левой стороны, а тетя Элен стояла справа. Они следили за тем, как девочка подняла свою руку и потянулась к ручке шкафа, и подмигнули друг другу. Как только рука Шеннон была достаточно высоко, дядя Хенк заглянул в пройму ее платья. Ее мягкая и гладкая подмышка выглядела весьма соблазнительно, и дядя Хенк вытянул вперед указательный палец и сунул его под ее нежную ручку, пощекотав ее подмышку легким, быстрым прикосновением.
- Эге-ге-ге-гей! - сказал он.
Шеннон немедленно взвизгнула и рывком опустила руку вниз, отстраняясь всем телом так, что теперь она стояла лицом к ухмыляющемуся мужчине.
- Не надо!!! - решительно сказала она, - Не делайте так!!!
Она опять начала поднимать руку вверх, и дядя Хенк поддразнил ее "Эге-ге-ге-гей!". Девочка быстро опустила левую руку вниз и попробовала поднять правую.
- Я серьезно, - начала она, - Не щекочите меня-я-а-а-а!!!!!
Ее слова были прерваны жутким ощущением щекотки. Теперь пальц тети Элен был у нее подмышкой. На этот раз Шеннон откинула голову назад и громко засмеялась, одновременно сделав несколько шагов назад. Она крепко прижала свои голые руки к бокам.
- Пожалуйста, - умоляла она, - Не надо меня щекотать! Я не смогу выдержать щекотку. Я ненавижу ее!
- Я же тебе говорила, - спокойно ответила тетя Элен, - Позволь МНЕ готовить тебе еду. Я хочу делать для тебя все, что могу.
- Да, Шеннон, - прибавил дядя Хенк, - Мы ведь теперь твоя семья.
Когда девочка осознала это, ужас сковал ее по рукам и ногам.

После обеда Шеннон была показана ее комната. Это была очень миленькая деревенская спаленка с кружевными занавесками на окнах и ручной работы стеганным одеялом на большой кровати. В изголовье и в ногах этой кровати были приделаны прочные кованные перила.
Она развесила свои платья в стенном шкафу и разложила свои туфли в специальном ящике.
- Черт, - подумала она, - Я забыла положить в сумку свою кофту с длинными рукавами.
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Шеннон открыла и увидела дядю Хенка, стоящего на пороге.
- Хочешь посмотреть наше кукурузное поле? - спросил он, с улыбкой любуясь стройной юной фигуркой семнадцатилетней девочки.
- Я уже видела его, - ответила Шеннон, предчувствуя недоброе.
- Нет, - настаивал он, - Ты еще не видела новшество, которое я сам сделал. Я сделал его специально для тебя.
Специально для меня, мысленно удивилась она. Что бы это могло означать?
- Хорошо, - неохотно сказал Шеннон, и они с дядей Хенком вышли из комнаты в коридор и начали спускаться по ступенькам вниз. Хенк хотел, чтобы она шла впереди, но Шеннон мягко отказалась, предчувствуя, что тогда он мог бы пощекотать ее чувствительные бока.
Тетя Элен присоединилась к ним, и все трое пошли по направлению к кукурузному полю. Шеннон всей грудью вдыхала свежий деревенский воздух. Вокруг была потрясающая тишина, и девочка наслаждалась свежими ароматами полевых цветов и деловитым жужжанием пчел.
Наконец они остановились на небольшой полянке посередине кукурузного поля. На поляне возвышалась странная деревянная конструкция, которая напоминала крест. Она состояла из длинного вертикального столба, к которому был привязан другой, горизонтальный. К этим двум столбам крепились несколько других деревянных жердей, поменьше. Шеннон с удивлением разглядывала все сооружение, думая, для чего оно могло бы предназначаться.
- Что это? - спросила наконец она.
- Это наш новый остов для пугала. Он просто отличный! - ответил ей дядя Хенк.
Внезапно стая ворон вылетела с громким карканьем из зарослей кукурузы, расположенных в двух шагах от Шеннон. Девочка, вздрогнула от неожиданности, резко повернулась всем телом по направлению к этим зарослям и на какой то миг потеряла чувство равновесия. Она почувствовала, что ей схватили и куда-то тащат. Через несколько минут ее спина была уже крепко прижата к вертикальному столбу, и девочка пыталась вырвать свои руки из петель, которые были туго затянуты и привязаны к обеим сторонам остова для пугала. Тетя Элен быстро привязывала ее талию к жерди, и дядя Хенк, нагнувшись, связывал ее лодыжки вместе веревками, намертво прикручивая их к столбу.
- Что вы со мной делаете??? - закричала Шеннон.
- О, не стоит кричать, моя дорогая, - ответила тетя Элен, - здесь нет никого на сотни миль вокруг.
- Тебе должно это понравиться, малютка Шеннон, - сказал дядя Хенк, нажимая на какой-то небольшой деревянный рычажок у основания конструкции.
Весь остов поднялся вверх, как обычно поднимается домкратом машина. Вскоре Шеннон была в полуторе метров над землей. Она пробовала бороться, и кричала, и дергалась всем телом, но она была слишком крепко привязана.
- Вот так-то, - сказал дядя Хенк, - Теперь у нас есть наше собственное пугало.
Бедняжка в испуге затрясла головой, и ее длинные темные волосы растрепались на ветру. Затем она услышала свист и увидела большого датского дога, радостно прыгающего вокруг своих взрослых хозяев.
Без какой-либо команды, огромный пес начал обнюхивать пальчики на ногах девочки, и она почувствовала легкое щекотание от его горячего, прерывистого дыхания. Шеннон быстро поджала пальчики.
- О! - заметил дядя Хенк, - Даже не думай об этом.
Шеннон боролась, как могла, но все было бесполезно. Ее жестокий дядя снял оба сандалия с ее нежных ступней. Громадный пес тотчас же, как будто это было упражнение, которое он проделывал бессчетное количество раз, начал лизать ее ужасно чувствительные голые ступни.
- Ба, да старина Дюк у нас любитель ножек! Настоящий фетишист! - заметила тетя Элен, и оба громко рассмеялись.
- Так же, как и ты, - сказал, смеясь, дядя Хенк.
- Так же, как и ты, - ответила ему тетя Элен.
Они любовались на то, как их преданный пес вылизывает подошвы их щекотливой племянницы, и вскоре Шеннон начала сначала хихикать, затем смеяться, а затем и визжать. Длинный собачий язык нашел крайне щекотливое место между ее пальчиками, и от ощущения этого щекочущего, горячего, влажного языка девочка стенала от неконтролируемого смеха. Она выглядела весьма соблазнительно, высоко в воздухе, с маленькими обнаженными ступнями, неистово дергающимися в надежде избежать жуткой щекотливой пытки, которой ее подвергала собака.
- А ну-ка, посмотри на это, Элен, - сказал дядя Хенк, срывая лист кукурузы со стебля.
Он скрутил его и зажал в ладони так, что черешок листа торчал у него между пальцами. Затем Хенк дотронулся эти черешком до голой пятки Шеннон и провел им вверх к пальчикам. Шеннон взвизгнула и зашлась в припадке громкого смеха, который взрослые нашли весьма возбуждающим. Девочка пробовала сжать пальчики и захватить щекочущий ее черешок, но это было не так-то просто. Хенк водил им вверх и вниз по ее левой стопе, а потом переключился на правую. Шеннон мотала головой взад и вперед, ее красивые волосы развевались на ветру. Она зажмурила глаза и визжала высоким, тоненьким голосом. Ее смех был сильным и непрерывным. Это была пытка для несчастной щекотливой семнадцатилетней девочки.
Тетя Элен протянула руку и дотронулась до мягкой хлопковой ткани платья племянницы, чувствуя под ним ее ребрышки. Затем она начала слегка надавливать и тыкать своими тонкими пальцами в щекотливые ребра девочки. Шеннон начала хохотать еще громче, чем до этого. Добавление новой щекотки вызвало у нее настоящую истерику. Пальцы ее тети, щекоча, поднимались все выше и выше, до тех пор, пока не достигли проймы ее безрукавного платьица и не начали щекотать мягкие, гладкие подмышки.
Шеннон попыталась опустить руки вниз, но это было невозможно. Пытка щекоткой усугублялась невозможностью защитить щекотливую кожу. Ей только и оставалось, что смеяться, и визжать, и кричать.
- Пожалуйста, - умоляла девочка, когда ей удавалось произнести хоть слово сквозь смех и попытки отдышаться. - Перестаньте!!!! О, Боже!!! Пожалуйста, перестаньте!!!
Дядя Хенк бросил черешок и начал щекотать ее кончиками пальцев, чьи прикосновения напоминали прикосновения паучьих лапок к мягким голеньким ступням. Вскоре он нашел беззащитное и щекотливое местечко на ее подушечках под пальчиками и в ложбинке у самого основания пальчиков.
- А теперь остановись на секунду, Элен, - попросил он, - Я не могу понять, смеется ли она от твоей щекотки или от моей.
Та остановилась, но смех девочки продолжался без перерывов. Шеннон просила и умоляла, с трудом произнося сквозь смех слова. Ее великолепное тело изогнулось на деревянном остове, как распятая фигура.
- Э-ге-ге-ге-гей!, - твердил Хенк, щекоча ее нежные и ужасно чувствительные, незагрубевшие ступни.
Собака была взволнованно бегала вокруг этой группы, лая на привязанную девочку.
- Мне кажется, старина Дюк полюбил тебя, - засмеялся дядя Хенк.


Двое взрослых щекотали ее без перерыва, пока Шеннон не была вконец измучена. Лишь тогда они опустили всю конструкцию и отвязали девочку, которая почти потеряла сознание от изнеможения.
Тетя Элен обняла ее за талию и отвела к дому. Там она проводила ее в спальню и уложила на постель.
Девочка лежала, не в состоянии пошевелиться, ощущение щекочущих пальцев до сих пор пробегало у нее подмышками и по ступням.
Тетя Элен заглянула в стенной шкаф и внимательно рассмотрела ее платья.
- Боже, какие миленькие платьица! - сказала она, - Да мы сможем очень неплохо провести время и поразвлечься, Шеннон. Нам будет очень весело вместе.