F/M

Дети составляли мне серьезную конкуренцию и в бассейне. Теперь они постоянно пытались подплыть к Курту и пощекотать его. Но и я своего не упускала. Нравились мне наши игры в мяч. Начиналось все мирно: просто перебрасывались в воде мячом. Потом Курт начинал вредничать, хватал мяч, не хотел его мне отдавать. Сперва он, правда, просто вертелся со скоростью вихря, перекидывая мяч из руки в руку так, чтобы я не могла его перехватить. Я с радостью поддерживала эту игру, носилась вокруг него, как щенок вокруг слона, набрасывалась, отлично понимая тщетность этих попыток, и выжидала. Вот сейчас Курт, забывшись и исчерпав все хитрости, поднимет мяч на вытянутых руках высоко над головой. Типа, прыгай, доставай. Ага, с нашей-то разницей в росте, да еще и из воды выпрыгивать надо. Я делала все же пару пробных прыжков, чтобы Курт совсем потерял бдительность. И неожиданно начинала щекотать его подмышки, либо бока, либо живот - везде было щекотно, везде увлеченный игрой и обрадованный своей неуязвимостью Курт боялся до ужаса. И я, не переставая, щекотала его, пока он не начинал меня умолять забрать у него мячик. Теперь я снова носилась вокруг него, но уже с целью найти неприкрытое руками место, чтобы защекотать этого великолепного, красивого трусишку.
Иногда щекотка была спокойной, но от этого не менее мучительной. Курт отыскал на пляже какое-то кафе, называвшееся "Спальня". Там стояли огромные белоснежные кровати, заваленные подушками. Друг от друга кровати были отделены натянутой белой материей, которая приятно хлопала на ветру. Крышу составляла такая же материя. Все белое, свежее, и воздух долетал морской, свежий. И море слышно. В общем - рай для уединения. А еще там был wi-fi, что было очень важно для Курта. Ежедневно он писал кучу писем своим многочисленным друзьям, отстукивая их на ноуте. Мне скучать не хотелось, и поэтому я располагалась у его ног, клала их себе на колени и начинала медленно, одними пальчиками водить по его ступням. Курт дрыгал ногами, ноут подпрыгивал у него на коленях, но от печатания не отрывался. Когда мне надоедало невнимание, я просто медленно пускала свои руки вверх по его ногам: сперва перебиралась на подъемы стопы, потом принималась щекотать голени и икры и внезапно ныряла под коленки. Тут главное было успеть поймать летящий с подкинутых колен ноутбук. Курт заходился смехом, падал на подушки, а я, отставив ноут в сторону, начинала щекотать уже все его тело, безжалостно приговаривая, что к своим друзьям он скоро поедет, а я с кем останусь?
Курт осознавал свою ошибку и даже просил прощения, но вскоре снова утыкался в свой ноутбук. Кажется, ему нравилось дразнить меня, нарываться на все новую и новую щекотку. Иногда я устраивалась сзади и начинала до беспамятства щекотать ему спину и шею. Курт подпрыгивал, дергал плечами, втягивал шею, наконец, начинал умолять меня остановиться, уверяя, что не может. Приходилось доказывать, что может, и еще как может.
А то я садилась за его спиной и позволяла ему упереться об меня, но руки просовывала к его животу. Это было самым мучительным испытанием для Курта. Хотя я теперь постоянно щекотала его живот, Курт так и не привык к этому. Начинал хохотать и складываться пополам от первого же легкого прикосновения. А уж если я дотрагивалась до пупка… Один раз я уговорила его успокоиться, не дергаться, а сама просто положила кончик пальчика ему в пупок. Курт мелко дрожал, его колотило, он не мог усидеть на месте, и от этого ему и становилось щекотно: мой палец, сам того не желая, тыкался от его дрыганья то в одну, то в другую сторону пупка. Это уже вызывало у Курта настоящую истерику. Да что там пупок, даже просто ласково погладить его по животу, провести не пальцами - открытой ладонью, и то было нельзя. Все вызывало щекотку, от всего Курт был готов смеяться до потери пульса. Не могу сказать, что я этим не пользовалась.
При всем при этом Курт обожал массаж.